«Я сидел на шкафу, наблюдал за съемочным процессом, я был невидим». Сергей Чирков о том, как превратиться в Домового

Сергей, начнём с простого: чем вас заинтересовал проект «Домовой»?

Нас вообще, артистов, привлекает то, что интересно и нестандартно. А домовой — это такое нарицательное понятие для нас всех, русских людей. Я с детства о нём слышал. Я думаю, что в каждом доме люди периодически апеллируют к этому непонятному. Поэтому, когда я прочитал сценарий, я понял, что это больше, чем просто сказка. И сказка больше поучительная именно для взрослых. А для детей как энциклопедия бытовой жизни. Плюс Евгений Бедарев, который был режиссёром и автором сценария, я давно хотел с ним посотрудничать, но как-то раньше судьба нас не сводила. Поэтому «Домовой» для меня — это, наверное, какой-то новый этап.

А что для вас нестандартнее: играть в комедии или в сказке?

Новизна больше в самом походе к работе. Я всегда говорю себе, приходя на новый проект, есть съёмочная группа, и мы делаем общее дело. И здесь действительно вся группа делала общее дело. Что до жанра, меня чаще видят в комедийных амплуа, хотя я люблю, когда со мной зритель и плачет, и смеется. И если у меня это получается, я доволен. Поэтому для меня Домовой — это больше драматическая роль, чем комедийная. У меня есть драматические куски, как у артиста, за что я очень благодарен Евгению Александровичу, у Домового есть своя исповедь. У Домового есть своим шутки, свой фольклор. Плюс ко всему, для меня это честь и радость: наконец-то возрождается тот жанр, которого уже давно нет и в котором советский кинематограф был необыкновенно силен — это сказка. А сказка — это тот жанр, в котором нельзя врать. Сказка — это намного серьезнее, чем просто слова по порядку. Я ещё с первого курса помню, как весь наш педагогический состав нам говорил: «Ребят, сказку нужно делать серьёзно». Это не маскарад, не карнавал. И в «Домовом» в том числе очень много серьёзных тем затрагивается.

В представлении зрителей у нас в России уже есть парад известных домовых — это Кузя и Нафаня. Держали ли их в голове, когда продумывали своего героя, или выстраивали с нуля Домового 21 века?

Мы все черпаем из детства, я в том числе. Но Евгений Александрович на площадке говорил мне: «Не надо фольклора, не собирай этого». Но мне всё равно, как артисту, надо за что- то зацепиться, что бы построить дальнейший образ. Не «образок», а именно образ. Поэтому я, как плохой ученик, всё же перелопатил фольклор. И понял, что наши предки были мудрее, чем мы. Они не брали ничего с потолка. Вот что не могли объяснить, тому придумали сказочное объяснение. Но Евгений Александрович строил что то свое, и я, как гибкий артист, старался быть ему полезным. Поэтому мне радостно, что он в какой-то момент начал отталкиваться от моих предложений. Он относится к тем режиссёрам, которые точно знают, чего они хотят. У нас были споры, мы обсуждали, я в какой-то момент говорил: «Жень, я сделаю так, как ты скажешь. Ну дай мне попробовать сделать вот так...» И в какой-то момент я понял, что мы существуем в одном творческом порыве и поддержим друг друга в любых начинаниях. В итоге Домовой получился и не 21 века, и даже не такой уж сказочный. Он получился... бытовой.

Поскольку действие фильма разворачивается в сказке, да и по трейлеру это видно, то и квартира, в которой обитает Домовой немного сказочная. Такая квартира мечты в Москве. Вам, актёру Сергею Чиркову, хотелось бы жить в такой? И достаточно ли она была сказочной, чтобы поверить, что в ней может жить домовой?

Отвечу так: обычно у актёров принято отрабатывать сцену и уходить в гримёрку, либо репетировать. Так как у меня в партнёрах были, замечательная, богом поцелованная, мега-способная и безупречно воспитанная Санечка Политик, я без слёз не могу о ней говорить, голос дрожит, потому что она своей непосредственностью она обезоруживала. И потрясающий Дмитрий Юрьевич Куклачев со своими питомцами, которые не поддаются дрессировкам, но надо было распознать, что они могут... Так как у меня были вот такие партнёры, я в остальное время сидел на шкафу, где и живет Домовой. Я между дублями, между сценами по возможности залезал на шкаф и там сидел. И было безумно приятно, когда Евгений Александрович меня не замечал. Я сидел на шкафу, наблюдал за съемочным процессом, я был невидим для них. Но при всём при этом меня видел кот, ко мне апеллировала Санька всегда, потому что мы очень сильно подружились. А про квартиру: я бы хотел жить в этой квартире. Замечательная планировка, замечательные потолки 4 метра, с огромным шкафом с книгами. Там была потрясающая детская с какой-то такой кроватью со вторым ярусом, где какая-то игровая. Это всегда подкупает и помогает в работе. Домовой же — это мужик. Он стоит за эту квартиру, как за крепость, это его. И после смены или перед сменой, оставаясь один в декорации, я старался понять: есть ли в этой декорации свой домовой. Мы прожили в этой квартире определенное время, и когда настал момент разрушить эту декорацию, я не смог на это смотреть.

Кстати, о разрушениях и тогда уже и трюках. Довольно много физических чудес творится в том числе с вашим героем. Сами справлялись?

«Домовой» — это очень каскадёрская картина, там очень много трюков. Я столько трюков... разве что в фильме «На игре» выполнял, но там понятно: мы были молодые, друг перед другом пижонили, это была нормальная здоровая студенческая конкуренция, мы все делали какие-то первые шаги в кино. И для нас это было игрой. Здесь у меня не было таких конкурентов. Да и я понимал: если я сломаю сейчас башку, то съёмочный процесс встанет. Но спасибо нашим ребятам-каскадерам, которые отдавали 80 процентов трюков, чтобы я сделал их сам. Плюс это интересно для зрителя, когда он видит лицо актера, а не спину каскадёра. Хотя без этих ребят наше кино не было бы возможным. Та система тросов, подвесов, которую они разработали специально для нашей картины... А как они хранили меня, поскольку я работал босиком, а в фильме много взрывов, взломанного паркета, много гвоздей. Я видел, как они меня ласково спускают на это.