«Я родила 17-летнего мальчика»: история женщины, у которой 22 ребенка
«Берите его себе. Это святое дело»
В свои 30 лет Лариса Молнар пришла работать в приют. Туда хотелось попасть давно – поддерживать детей, оказавшихся в непростой ситуации. Любовь к детям в Ларисе жила всегда. До этого она работала в детском саду. То, что дети не должны жить в детском доме, было понятно уже тогда, в 90-е годы. Среди земляков, жителей Нелидовского района Тверской области, было принято брать ребят из приюта в гости, на выходные, на каникулы, чтобы хоть как-то скрасить их жизнь, поддержать. «Но всегда оставалась горечь, чувство, что ты все-таки ничего не сделал для этого ребенка», – говорит Лариса.
А в 2004 году в приют поступил 10-летний Миша. Его и его семью Лариса знала – односельчане. Сначала умерла Ирина, мама Миши, а через год и бабушка, он остался один. Сестру его взял в свою семью дядя, а от Миши отказался – сложный.
Сначала, когда Мише было 7 лет, умерла его прабабушка. Потом маму съел рак. Когда все пришли прощаться с Ириной в больницу, Миша был последним – и последние вздохи его мамы были на его глазах. Ну а когда через год умирала бабушка, захрипев ночью, Миша уже все понимал. Воспринял новую смерть буднично. Закрыл ей глаза, сложил руки на груди, завесил все зеркала в доме... и сидел рядом до 9 утра, в ожидании почтальона. Так мальчик и жил все эти годы в травме потери и горевания, хотя внешне он уже совершенно спокойно принимал эти новые удары судьбы.
«Я понимала, что такому ребенку в детском доме не выжить, он очень ранимый, его сломают. Он очень тяжело переносит унижение, обиды. Все могло бы закончиться суицидом. У него были так натянуты нервы, что только слово – и или истерика, или стресс, – рассказывает Лариса Молнар. – Но муж Николай на мою идею взять мальчика в семью ответил резким "Нет".
Да и менять образ жизни супруг был не готов: он работал шофером на молокозаводе и еще подрабатывал, дома бывал мало. И не знал, как воспитывать мальчика, у нас подрастали две кровных дочери, им было тогда 15 и 16 лет. Мы брали Мишу на выходные, но сердце мужа не дрогнуло. Наконец я сказала: если сейчас этого не сделаю, я всю жизнь себе не прощу. Муж хлопнул дверью и ушел. А я встала на колени перед иконой... я молитвы не знаю, бог у меня в душе... плакала и просила, чтобы бог вразумил мужа, чтобы он понял, что мы должны это сделать».
На работе Ларису отговаривали. Да и Николая тоже не поддерживали. Один из его коллег, дядя Паша, вообще негативно отзывался о детдомовцах и осуждал супругов за то, что те постоянно привечали приютских. К нему и отправился Николай за советом, ожидая, что дядя Паша, конечно же, тоже отсоветует брать парнишку в семью. А тот внезапно прослезился и ответил: «Это святое дело! Конечно, берите! Вырастет этот парень хорошим человеком». И другие мужики собрались: «Коля, да, да! Бери!»
«Что мы должны делать? С утра иди и готовь все документы!» – бросил Николай с порога, придя с работы. Лариса была поражена таким внезапным изменениям в позиции супруга. И вот уже через пару недель, под Новый год, Миша приехал в семью Молнар. И буквально растворился в ней. «Через несколько месяцев у нас уже было ощущение, что этот мальчик всегда жил у нас. Да, конечно, были свои сложности, привыкание, но это происходило естественно. Все наши конфликты мы обсуждали и решали. Знаний о приемных детях, об их психологии тогда было мало: я искала книжки, садилась, читала, по крупицам собирала информацию».
Маленький старичок
Через год в приют, где работала Лариса, приехал маленький «старичок». Юре было 2 года 7 месяцев, все его личико было в морщинах. Юра и 4-летняя Аня, его сестра, неделю жили без родителей в доме одни. Родители уехали куда-то на похороны, потом запили-загуляли... про детей забыли. Малыши съели все, что было. Ночью они не спали – было страшно. Сидели, прижавшись друг к другу, и смотрели в темноту. А днем спали.
Юра уже попадал в больницу с истощением в 10 месяцев, еле откачали, ставили капельницы. Но семье никак не помогли, тогда работа с кровными семьями, попавшими в кризисную ситуацию, почти не велась. «Мама Юры и Ани была театральным режиссером-постановщиком, умная, развитая. Делала у нас такие постановки! Но у нее долго не было детей. Встретилась с Михаилом, родила...только теперь мы понимаем, что есть послеродовая депрессия. А тогда об этом знали и говорили мало. Если из нее женщину не вывести, начинаются проблемы. Может быть, это привело ее к алкоголизму, может быть, безработица... Но человек скатился, – говорит Лариса Молнар. – Я не всегда могу осуждать тех, кто бросает детей. Просто, может быть, рядом нет того, кто поддержит».
В итоге через пару лет дети все равно попали в приют, мать лишили родительских прав, впереди маячила перспектива детского дома, причем их бы разлучили – Юру должны были отправить к малышам-инвалидам (он родился с частичной парализацией, со здоровьем были сложности), а Аню туда, где есть школа.
У Николая в этот раз даже не было сомнений. Это первый шаг в приемное родительство был трудным. Но глава семейства уже на первом опыте с Мишей понял, что это не страшно и не так тяжело, Миша рос хорошим сыном, помощником. С Юрой и Аней супруги решили вопрос быстро. «Ну все, Лариса, будешь теперь только и сидеть на больничных», – пожалели Ларису коллеги. Но, как ни странно, слабый Юра, которому сейчас уже 19 лет, в семье даже ни разу не болел!
«Мне казалось, я просто тихо плакала, а соседи рассказали, что я кричала»
В 2007 году Молнар взяли 9-месячную Анечку. «Мы ее стали называть Агушей, у нас ведь уже была Аня, а малышка все время ела "Агушу", так это домашнее имя и прикипело к ней. Мама ее была ограничена в родительских правах. В семье Богдановых было еще 3 сына и дочка, все в приюте», – говорит Лариса.
В семье Молнар Агуша сказала первые свои слова «мама», «папа», сделала первые шаги. Резались зубки... Все эти первые важные моменты семья прожила вместе. А когда Агуше было 1,5 года, ее мама восстановилась в родительских правах.
«Месяц после решения суда был у меня самый страшный. Я на свое солнышко насмотреться не могла. Я теперь понимаю тех матерей, которые лечат своих детей в онкоцентрах – когда они смотрят на них и понимают, что вдруг их ребенок завтра не проснется. А я так же смотрела на Агушу и понимала, что 2 ноября я ее отдаю. И она вряд ли в хорошие руки попадет, потому что Лена, ее мама, опять была беременна. С мамой мы встречались, но она была упорна в своем желании забрать девочку. А Агуша уже считала нас родителями».
«А я шла и говорила себе – только бы не оглянуться... У нас был тогда пекинес Марсель, он кидался мне в ноги, лаял, тянул назад... Дома я села на диван и тихо заплакала. А потом я вышла на улицу, и соседка говорит: "Что случилось? Мы хотели уже вызывать скорую помощь. Ты так кричала!". А я даже этого не помню, не слышала своего крика. Мне казалось, что я просто тихо плачу.
Когда пришли ребята, я сказала: «Сейчас же разбирайте детскую кроватку, все убирайте, чтобы этого не видела». Миша разбирал кровать в резиновых сапогах – Марсель искусал ему все ноги».
Через месяц Лариса и Николай взяли Агушу в гости. «Мы ее баюкали и баловали, потом отвели назад. Я предварительно советовалась с психологом – я тогда уже училась на высшем заочном педагогическом, мне не хватало знаний. Специалист сказала, что ничего страшного. Но это был неправильный совет. Это оказались такие мучения, я снова так плакала!» Раз в месяц Молнар забирали девочку в гости, но каждый раз это было тяжело для всех. Визиты решили прекратить.
А вскоре детей – Агушу и ее двух братьев, Лена родила двойню, – снова стали изымать у кровной мамы. На неделю, на две. Мать спохватывалась, кодировалась, убиралась дома, и детей возвращали домой. Так прошло полтора года. А потом, в 2011 году, их снова изъяли. «Меня вызвали и сказали: "Ну что будем делать? Мы больше не будем восстанавливать эту семью. Ты возьмешь девочку?" Я сказала: "Конечно! Это же мое! Я родила ее!". А Дима и Лешка, им было по 2,5 года, были в больнице. Надо было забирать и их, иначе бы их отправили в дом малютки. А Дашу, старшую девочку, которая жила в приюте, перевели бы в детский дом. Так мы забрали их четверых. Старших мальчиков, им было 16 и 17 лет, нам уже не отдали, хотя позже мы еще не раз пытались забрать Илюшу, одного из них, в семью. А самому старшему из семьи Богдановых уже было 19».
Плодородный год
В феврале 2011 года в семью пришли еще и Кирилл и Вероника, брат и сестра. Приглядел их еще в 2010 году уже Николай, когда, по традиции, приютские дети под предводительством Ларисы выехали на природу, а Николай сопровождал эти поездки, ведь мужская сила всегда нужна в походах. Когда стало известно, что маму ребят лишают прав и их отправят в детдом, Николай сказал : «Такие домашние, хорошие дети. Какие там нужно собрать документы?». А Лариса даже не думала об этом, ведь у нас уже было трое приемных детей. «Ну сама подумай, что с ними будет там, в детском доме!» – теперь уже агитировал супруг. Так семья Молнар приросла еще двумя детьми.
А летом 2011 года дети из приюта с Ларисой и Николаем выехали на озеро Селигер. «В походах они все меняются. Утром встали – сидят малыши, взрослые, а завтрака нет. А почему? "А что я без вас могу? Если вы хвороста не принесете, я не смогу ничего приготовить". Иногда создавали эти ситуации немножко искусственно. От подростков зависели все – и они понимали свою ценность, – рассказывает Лариса. – И они шли за хворостом, за водой, разжигали костер.. "Спасибо, ребята, если бы сейчас вы этого не сделали, мы бы остались голодными", – благодарила я. И они осознавали свою значимость, то, что они ответственны сейчас за всех, даже за этого воспитателя! И уже некогда побежать пить пиво или где-то шататься. Так все меняется».
В компании был 15-летний Руслан. Руслан – из семьи беженцев, приехал в Россию с родителями. Но все развалилось – отец погиб, мама растерялась, и в итоге ребенка изъяли. Вещи мальчика уже были собраны к переезду в детских дом.
До 1 сентября было две недели. Успели. Руслан пошел в школу из своего дома – дома Молнар. Уже позже, через два года, пришла весть о смерти мамы Руслана. Приемные родители вместе с ним проплакали, прожили это. Съездили на могилу.
«Мишка был мой сын. А Руслан стал папиным, – говорит Лариса. – Однажды муж пришел ко мне и сказал: "Теперь я понял, что такое сын". Они понимали друг друга с полувзгляда. Руслан всегда был с отцом, во всем помогал ему».
«Сложные дети» – не проблема, а вызов
«Ну, Лариса Георгиевна, только ты можешь помочь», – сказали Ларисе в приюте, когда еще сосущего бутылочку Давида отправили в больницу. Его братья и сестры Ксюша, Диана и Рафаэль попали в приют. В больнице Давида принять не могли – инфекционный карантин, а в приюте таких не берут, куда же деть изъятого ребенка, да еще накануне первомайских праздников?
Давид приехал к Молнарам. Думали, временно, передержать. Уже тогда семья Молнар обладала мощным родительским ресурсом и фактически была готова выполнять роль профессиональной фостерной (замещающей) семьи – как за рубежом, чтобы за время «передержки» ребенку искали подходящую приемную семью, а не определяли в детдом. Но на тот момент такой работы российские органы опеки не вели, да и приемных семей было мало, Молнар, например, были тогда первой и единственной в своем Нелидовском районе Тверской области. Поэтому детей, по старинке, после приюта просто отправляли дальше по системе, в детдома.
Но вот прошли праздники, близилось лето, а опека не забирала Давида. Да и прижился он уже в семье. «Давид почему-то каждую ночь просыпался в 2 часа и целый час кричал. Что бы мы не делали, убаюкивали, на руках носили – ничего не помогало. А потом засыпал. Ну как его отдать? Кто его будет в детском доме на руках качать? И мы решили: пусть будет у нас, пока не решится с другими детьми. Но вот пришел август, детей надо определять в школу – а значит, надо ехать из приюта в детский дом. В итоге мы забрали всех четверых».
«Мы устраивали ее на работу, искали ей жилье, давали детям с ней видеться и ее заставляли с ними видеться. Нашли ее первого мужа, он приезжал в гости, они пытались сойтись и снова начать жить вместе, даже новую свадьбу спланировали... Мы думали, что вот-вот все состоится. Суд дал ей время предоставить информацию о доходах, чтобы было подтверждение, что она сможет прокормить детей. Но больше ни на одно заседание она не пришла. Мы объясняли детям, что тюрьма не всегда меняет человека в лучшую сторону. Разница в том, что мы живем ради вас. Мы – это то, что мы для вас делаем. Мы — это вы. Вы предмет нашей жизни».
А в 2015 году – снова беда: еще одна многодетная мама, которую лишают прав. У нее пятеро детей! Старшего подростка, правда, уже забрали только-только другие приемные родители. А девочку Полину с синдромом Дауна увезли в специализированный детдом. Остается 4 детей, разлучать их жалко. Да и их никто не возьмет, сложные они. Дети городских джунглей. Заброшенные, мама могла их оставить на месяц-два, подкармливали соседи. «Только вы можете справиться» и «сложные дети» – это было вызовом для Ларисы Молнар. И она приняла ребят в семью.
Максим, Ваня, Саша, Катя не были приучены к ласке, наоборот, считали наказания, жестокость признаком внимания родителя. «Мама на них не обращала внимания, пока не закричат. Тогда брала на руки. Это поведение закрепилось. Так 8-летний Максим периодически требовал внимания – чтобы его тряхнули, дернули. А когда его гладили, обнимали, целовали – вздрагивал. Ребенок, воспитанный палкой. Надо было, чтобы поругались или побили – тогда успокаивался. Такое поведение было у всех четверых, но у Максима проявлялось больше всего. Но мы никогда не били детей, это было для нас невозможно. Это было тяжело, настоящий стресс. На нервной почве у меня обнаружился диабет. И только очень постепенно, маленькими шажками, мы избавлялись все вместе от их зависимости от жестокости, они привыкали к нормальным взаимоотношениям».
Он должен был добывать где-то еду, продукты приносили соседи – задача Максима была распределить добычу и всех покормить. Как справлялся этот «маленький взрослый»?
«Ваня у нас долго не ел мясные блюда. Просто давился. Оказывается, он никогда не ел мяса – в их детской семье мясо съедал старший, Максим. Ваня часто оставлял – "Я не хочу есть", он подсознательно оставлял еду для Максима, уже привыкли, что старший брат доест. Саша ел большими порциями, никак не мог наесться. А Катя ела красиво. Можно было наблюдать и наслаждаться. Берет аккуратно маленькую порцию ложечкой, разжевывает, на лице блаженство. Мы поняли, что это тоже привычка "оттуда" – она растягивала удовольствие от своей маленькой порции, которая ей доставалась, и когда ешь так медленно, можно наесться маленькой порцией».
А еще Ваня постоянно находил деньги, монетки, как-то они ему попадались на дороге. «Мы сначала радовались и смеялись – ты у нас магнит! Но потом увидели, что это уже система. Идет гулять – приносит деньги. Он не воровал, но находил. Но больше он ничего не делал, чтобы его похвалили. Не помогал в огороде, по дому. Пришлось перестраивать этот момент. Однажды принес целую кучу мелочи, там были еще и старые, советские монетки. Оказалось, девочка принесла в детский садик, и он забрал их у нее. Деньги девочке мы вернули, и Ваня у всех просил прощения. Хотя тогда не понимал, за что, ведь в его мыслях он все делал правильно. Мы поняли, что это было его задачей и интересом в прошлой жизни – он был этаким добытчиком. Выработано с детства – мама хвалила за то, что он приносит деньги. И он натренировал в себе наблюдательность».
Позже, уже прожив 4 года в семье, эти дети начали подсознательно вспоминать прошлую жизнь, тяжелые ее стороны. Начался период «стирания плохого прошлого». Ваня и Саша стали писать за унитаз – видимо, как делали раньше. Максим снова стал всех провоцировать – его били в школе, дома дрались ребята с ним. «Снова пришлось искать ответы в книгах. Я поняла, что не надо обращать внимание и ругать, надо перетерпеть. И мы с мужем терпели. Пили пустырник, не ругали. И через какое-то время все прошло».
«Когда мы хоронили маму наших детей, это было прощание с родным нам человеком»
В 2016 году Лена, мама Богдановых, родила еще одну девочку – Валентину. Дети, которые часто навещали маму, возили ей продукты, предложили встретить их в роддоме. «Сотрудники роддома тогда сказали: ну вот, еще одну дочку Молнарам родила. Я тогда возмутилась, мне-то казалось, что Лена исправилась, может быть, сейчас и других детей заберет обратно. Но прошло 2 года, и мы забрали Валентину».
Валя болела постоянно, 41-градусная температура была обычным явлением. У девочки был крайне низкий гемоглобин, его еле подняли в больнице. Это был фарфоровый ребенок – с прозрачной белой кожей, через которую просвечивались все жилочки. Кровная мама говорила: «Ой, она такая спокойная. Поест, поползает и снова спать». На воздухе, на солнце малышка не бывала. В семье Молнар она, наконец, ожила – появился румянец, Валя отъелась. Начала учиться говорить: сначала речь девочки напоминала просто какие-то незнакомые звуки, но постепенно Валя освоила слова, начала даже учить стихи.
А Даша любила свою кровную маму Лену до потери пульса. Девочка мучилась чувством вины: когда она приезжала к маме, ей казалось, что она предает Ларису, а в доме Молнар ощущала себя предательницей по отношению к матери. Смерть отчима, который умер от туберкулеза, Даша пережила очень тяжело. «Родной отец умер в ее 3 года, и она, видимо, тогда не прожила ту смерть. Она говорит: "Я помню папу, как он приходил с работы, брал меня на руки... а потом почему-то его не стало. А мама горевала и пила". То есть прощание с отцом она не помнила. И проявила свои чувства в прощании с отчимом». Это было в мае.
В августе к Молнар в гости приехала Лена, привезла клюкву, – цветущая, красивая! Радовалась, что собирает и продает ягоды, что ей удалось немножко накопить денег, чтобы к 1 сентября сделать детям покупки. Но уже в сентябре Лена оказалась в тверской больнице, не признаваясь никому в причинах. «Когда она вышла к нам – это был скелет, обтянутый мышцами. Ребята ее облепили, а у нее слезы льются, сами по себе. А в сумочке на плече баночки – чтобы отходила моча. Онкология. Опухоль все забила, организм не работает. "Я умираю", – сказала она. А ведь всего месяц назад она цвела и была счастлива, – вспоминает Лариса Молнар. – Мы бросились искать хорошую клинику, нашли, уже договорились, чтобы ее положили. Но тут пришла Даша: "Уже ничего не надо. Мама умерла". Я так плакала, мне казалось, что умер мой родной человек. Я страшно переживала за Дашу, ведь она так любила маму. Боялась, как она переживет это. Но Даша вернулась с похорон без эмоций. Я была удивлена и даже испугалась. Вызвала Дашу на разговор. И она объяснила: "Лариса Георгиевна, все нормально. Теперь я спокойна. Мне теперь не надо переживать – поела ли она сегодня, выпила ли она сегодня, побили ли ее сегодня... Мама успокоилась, и я успокоилась". У нее все встало на место: ей теперь не надо переживать и испытывать чувство вины, ни перед мамой, ни передо мной».
«Я родила 17-летнего мальчика»
Валентине сейчас 5 лет, и она заявила родителям, что ей хочется братика или сестренку. Дом полон детей, но Валя хочет ровесника для игр. «Ксюша с Ваней, Саша с Давидом, Катя с Димой, Максим с Агушей , а мне с кем играть?» – вопрошала девочка.
Алексей – тот самый старший сын семьи Богачевых-Касевых, которого взяли тогда в другую приемную семью. Когда Лариса брала других, Алексей всего пару недель прожил у тех приемных родителей, Молнар предложили передать им и старшего тоже, чтобы объединить всех сиблингов, пока еще нет привычки... Но опека не нашла, как решить этот вопрос. А теперь те приемные родители от мальчика отказались. Начались подростковые проблемы, родители не знали, как с этим справиться, идти на компромиссы не хотели.
«У него дефицит внимания. Такому ребенку нужны совсем другие родители. А у меня так развита гиперопека, я не могу жить спокойно, пока не знаю, где что творится. Думаю, что как раз это поможет Алексею выстроить свою жизнь правильно».
Семья – это не на год, а навсегда
«Я сказала Алексею: "Ты приобретаешь семью не на год, а на всю жизнь". Наши дети понимают, что в любой момент, было бы плохо или не плохо, они всегда найдут поддержку, знают, что их тут поймут, – говорит Лариса Молнар. – Когда я брала Мишу, первого нашего приемного ребенка, мне сказали: "А вы не думаете, что это его бог наказывает за что-то, и он дальше должен идти по судьбе в детдом?". Но я ответила: "А вы не думаете, что как раз бог его хранит, и, может быть, неспроста сейчас в его такой трагичной ситуации в его судьбе появилась я и у него сейчас появится семья?".
Когда Лариса и Николай Молнар только начали осваивать опыт приемного родительства, тогда это не было распространено. «Мы вместе с сотрудницей органов опеки изучали разные документы, формы договоров, чтобы разобраться , как это оформляется. На мне пробовали. Я была у нас первая. А после меня пошли и другие люди, брали детей. И сейчас наш приют выполняет функцию помощи ребенку в трудной жизненной ситуации, стараются передержать ребенка, чтобы не отдавать дальше в детский дом, а помочь и потом вернуть в кровную семью или передать в приемную семью».
У большой семьи Николая и Ларисы Молнар было необычное жилище – они занимали весь подъезд двухэтажного дома. Сначала поселись в квартиру наших дальних родственников, но скоро три комнаты стали тесны для все прибывающих детей. «Сначала договорились с одной семьей погасить за них большой долг по квартплате, мы привели квартиру в порядок, начали ее топить – потому что когда не топится жилье, то и весь дом сыреет, и другие жильцы жалуются, заплатили хозяевам и купили им дом, их он устроил и они переехали, – рассказывает Лариса. – А вырастающим детям нужно было, где жить, им тогда не особо старались давать хорошее жилье. Например, Юре и Ане выдали такой дом, от которого остался один фундамент. И тогда мы выбили для них квартиру в нашем же подъезде. С каждым годом семья росла, и так мы постепенно расширялись. Начали ухаживать за другой заброшенной квартирой – разбитые окна, прохожие швыряли туда мешки с мусором по пути, грязь, крысы... Мы все это убрали, вставили стекла, навели порядок. Даже завели хорька – и он быстро отвадил крыс и мышей. Так постепенно весь подъезд превратился в один наш большой дом. Лестничная клетка у нас стала жилой частью, на лестничной площадке висел телевизор и всей семьей все дружно рассаживались на ступеньках и смотрели кино по выходным».
А потом Молнар улыбнулась удача. Они заслуженно победили во всероссийском конкурсе, организованном благотворительным фондом «Достойный гражданин». И сейчас переехали в экодеревню «Школа фермеров» в деревне Дерибино Зубцовского района Тверской области. Здесь «Достойный гражданин» построил огромные дома для многодетных приемных семей, выделил им землю. Территорию экодеревни обживают сейчас первые победители – семьи Молнар и Богачевых. Лариса и Николай убеждены, что это прекрасный старт для их подрастающих детей. Они смогут освоить самые разные профессии и трудиться на земле, если захотят. И даже создать, например, семейную ферму! Сейчас у семьи уже есть поросята, коза и корова, и дети с удовольствием ухаживают за животными, помогают отцу в домашних делах.
Иногда кажется, что дети приходили к нам по божьей воле. Получается, мы не просто так приехали сюда, в Дерибино. Именно тут, в Зубцовском районе, жил в приемной семье наш старший сын Алексей, который пришел к нам. А сейчас в местный детский дом привезли Полину – ту самую девочку с синдромом Дауна, сестру наших детей. И у нас уже сердце не на месте – ее братья и сестры в семье, а она в системе. Кто ее там развивает? Мы будем узнавать, что с ней. Может быть, мы справимся. Дети – это всегда божье провидение. А в семье они – на своем месте. У каждого ребенка должна быть семья, где его любят. И свой родной дом, куда он всегда может вернуться».
