Хотела летать. История борьбы за мечту

В те времена попасть в авиацию было очень сложно: бортпроводниками работали в основном представители династий, кто-то обязательно летал в семье, а мои родители — инженеры.

Но я все равно мечтала. В конце десятого класса на курсах английского, куда я пошла, чтобы быть ближе к мечте, услышала, что в Москве есть училище бортпроводников 167, на Варшавке. Думаю: попробую. Родителям сказала, что поступаю в историко-архивный институт, и они спокойно уехали отдыхать.

Но с первого раза меня не взяли: отбор был жесточайший, а я только начинала учить язык, из-за него и не прошла. Расстроилась, но решила, что буду пробивать эту стену. Тем более что мне сказали, что, если поработать в аэропорту, потом на экзаменах относятся более лояльно. Скандал был дома, конечно, жуткий, когда родители узнали о моих планах.

Прихожу в положенное время, а мне объявляют: у нас сокращение штатов. Я в слезы: так долго ждала, а вы меня не берете? Тогда мне посоветовали идти к директору аэропорта. Я пришла, положила заявление на стол (напомню, мне было 18 лет) и твердо сказала: «Не выйду отсюда, пока не подпишете».

В итоге меня взяли в наземную службу, я год отработала и — поступила в училище. Это было самое интересное время в моей жизни. Учили нас всему, начиная с конструкции воздушного судна и заканчивая медициной и обслуживанием пассажиров. Преподаватели были замечательные у нас, сами отлетали всю жизнь и учили всему что знали. Училище я окончила с отличием. Но приехала комиссия, которая отбирала бортпроводников, — и опять меня не взяли. Так обидно стало!

Летали этими бортами и Строев, и Немцов, и Виктор Степанович Черномырдин. Всегда вежливые, интеллигентные. Вообще обычно чем выше пассажир по статусу, тем спокойнее полет. С президентами летать не приходилось, но короля и королеву Норвегии сопровождали. Кстати, когда летят такие высокие гости, самолет провожает оркестр, это протокол. Очень интересная работа.

В этой команде я познакомилась с будущим мужем. Он тоже был бортпроводником. Интересный, высокий, образованный. Мы несколько раз летали вместе, потом вместе с избирательной командой Бориса Ельцина под лозунгом «Голосуй или проиграешь!» мы несколько месяцев летали по городам и весям. В этом длинном рейсе и началась наша лавстори.

Мы поженились, и вскоре после этого нам перестали платить зарплату — трудные были времена. После того как деньги не выдавали полгода, я ушла в «Аэрофлот», куда мне, наконец-то, повезло попасть. А муж ушел «на землю» и начал строить карьеру там. Так и работали — он в аэропорту, я все время летала.

Вообще, не каждый мужчина примет жену- бортпроводницу — это же постоянные перелеты, отсутствие дома. Но, когда вы оба заняты одним делом, вы понимаете друг друга. Поэтому семьи между бортпроводниками не редкость.

А вот с пассажирами романов не случается, это миф.

Да, комплименты делают постоянно, но мы же на работе, не воспринимаем их как что-то личное. Плюс обязанностей столько, что не до флирта с пассажирами, честное слово.

Но в конце концов все получилось, и я сразу ушла в декрет: нам нельзя летать во время беременности. Я так ответственно готовилась стать мамой, столько всего прочитала! Понимала, что жизнь повернется на 180 градусов. Когда тебе 34 и у тебя появляется ребенок, которого ты так долго ждала, это не то же самое, что родить в 20 лет.

Мне даже сейчас, когда сын уже подросток, кажется, что я перегибаю палку в смысле гиперопеки.

К сожалению, с мужем мы расстались, прожив вместе 16 лет. Развод дался нелегко. Мне сорок, сыну пять... Страшно было смотреть в будущее. Но ребенок и работа не давали скучать.

Мне посчастливилось — я увидела почти весь мир. Летала в Европу, Азию и Америку, в Нью-Йорке, в Лос-Анджелесе ориентируюсь прекрасно. А в Гонконге однажды с подругами заблудились — вспомнить смешно, думали, до Ламанша дойдем! До сих пор люблю смотреть из самолета на небо: самое красивое — это когда закат или восход, а еще лучше — северное сияние.

А когда летишь в США и внизу Гренландия, прямо под тобой эти льды, океан, чувствуешь себя махонькой песчиночкой.

Буквально вчера была паническая атака у девушки. Мы еще моторы не завели, и вдруг она кричит: «Вы понимаете, что все разговаривают по телефону! Это же опасно!» И я вижу, что у нее трясутся руки, ей реально страшно. Я тихонько сказала: «Вот когда вы услышите: "Мы готовимся к взлету", — тогда, поверьте, у меня ни один пассажир не взлетит с включенным телефоном». И девушка расслабилась — и даже уснула.

С любым человеком нужно разговаривать. И чем громче он кричит, тем тише надо говорить.

В любой ситуации бортпроводник должен внушать уверенность, что все будет ха-ра-шо.

Я за всю жизнь ни разу не опоздала на свидание — профессия дисциплинирует. Нельзя опоздать, нельзя прийти на рейс с немытой головой, без макияжа или маникюра. Ты всегда должен быть аккуратен и свеж, это понятная часть работы. Особая стройность или возраст никогда не были критерием оценки бортпроводников. Бортпроводник считается годным на оснований требований Росавиации, Минтранса и ВЛЭК (врачебно-летная экспертная комиссия). Если врач тебя допустил, ты сдал все квалификационные экзамены — все, ты годен. И какого ты размера, неважно.

А это потеря в деньгах. Мне снизили личную надбавку, объяснив это тем, что я не соответствую требованиям к членам экипажа. Зарплата упала в 2 раза. Я попросила показать мне требования, а там несколько параметров: рост, вес, индекс массы тела и размер одежды. Для мужчин 46−54, для женщин — 42−48. Я в эти размеры не попала. Парадокс в том, что как бортпроводник я работать по-прежнему могла, но только на коротких внутренних рейсах, на которых обеспечить нужный налет часов практически невозможно. Ну и плюс после 15 лет работы старшим бортпроводником (а это второй человек в экипаже после капитана воздушного судна) я вдруг снова стала рядовым сотрудником.

Мне пришлось подать в суд на работодателя. И 6 сентября этого года Мосгорсуд признал требования пункта о физических параметрах не подлежащими к применению, потому что они противоречат законам страны и признаны дискриминационными. Формально мы победили, и все это время я летала и продолжаю летать.

Но — все равно на внутренних рейсах. Мне говорят: распределением рейсов занимается программа, но какая интересная программа, что я за три года даже в Минск не могу слетать.

Да, я не против, чтобы компания омолаживала кадры, но предложите людям, которые всю жизнь вам отдали, какие-то должности на земле. У нас же опыт колоссальный — мы можем уйти начальниками отделений, инструкторами.

Пока держусь. Внутри появилось больше уверенности в себе. Помогает поддержка пассажиров, которые узнают, подбадривают, благодарят за работу. Да, в этом году было тяжело, но я все время вспоминаю притчу о двух путниках, которые несли по пустыне каждый свой крест. И один путник молчал, а второй все время просил: «Боже, я больше не могу, ну, пожалуйста, помоги мне». И боженька ему крест уменьшил. Дошли они до пропасти. И тот, кто молчал, положил свой крест через пропасть и перешел по нему. А второму — размера не хватило. Понимаете?

Вот и я понимаю: для чего-то мне все это нужно.