Продажная любовь в полярную ночь
Эта новогодняя история произошла лет 15 назад в заполярном городе N. Компания, в которой я тогда работала, решила приобрести завод в упомянутом городе.
В большой стылой квартире с полированной советской мебелью они появлялись поздно вечером, варили пельмени, совали окурки в цветочные горшки и обсуждали производственные темы. Потом заваливались по комнатам и забывались тревожным сном. Денег было довольно, компания щедро оплачивала их труд на заполярном start-up'е, но идти в городе N было решительно некуда.
Но 29 декабря они все же решили культурно развлечься. Новый год все-таки. Брутальные коллеги отбыли, а Шевчик (тот самый бухгалтер) лег на продавленный диван и с «Биографией великих финансистов».
На моменте, когда под Луку Пачоли, изобретшего двойную запись, стали копать завистники, в дверь принялись стучать и звонить. На пороге были коллеги, в самом разгаре культурного отдыха — в обществе прекрасных дам. У дам были одинаковые зеленые тени, как у утопленниц, и помада с елочными блестками. Их профессиональная принадлежность сомнений не вызывала. — Тебе тоже привезли, — сказали добрые и справедливые коллеги. — Отдыхать тоже, брат, надо.
Они вручили Шевчику барышню и ссыпались вниз по лестнице, сопровождаемые своим матерком, хорошим настроением и русалочьим смехом спутниц. Оставленная прелестница формой и размером была что-то среднее между Снегурочкой и мешком муки. Точнее ничего сказать было нельзя, потому что полушубок, валенки, один платок и второй платок. Из платков было видно русую челку и ясные поморские глаза.
— Сто пятьдесят в час, — сказала гетера.
— Да, — поспешил Шевчик. — Конечно.
Барышня необычайно ловко размотала один платок, второй платок, скинула полушубок, выскочила из валенок и прошлепала в комнату. Шевчик прислушался к себе и никаких порывов не ощутил. Нет, он был молод, здоров, торчал в заполярном городе N уже третью неделю и регулярно видел сладкие и греховные сны с участием Джулии Робертс и девочек из отдела продаж.
Но вот сейчас — не ощутил. — Слушай, — сказал Шевчик решительно, — такое дело. Посуда чистая кончилась. А грязной у нас, наоборот, много. Мы ее уже в ванну ставим. Может, поможешь? Сто пятьдесят в час, как договаривались.
И тут девушка показала высокий класс. Прошлепала на кухню, там полилась вода, что-то весело зазвенело, прелестница мелькнула с мусорным ведром, потом обратно — с тряпкой.
Потом выгнала сунувшегося бухгалтера («Куда ногами по мытому!»). К тому моменту, когда он, поджав ноги, пил на кухне свежезаваренный чай, гейша уже подшивала занавески.
Пока она меняла в комнатах постельное белье, Шевчик разглядел, что плита — белого цвета (он думал, что рыжий с коричневыми подтеками — это ее родной колер).
В прихожей она одним движением поместила себя в валенки и полушубок, намотала один платок и второй платок и неожиданно застенчиво потрогала Шевчика варежкой. — Ложечки, — сказал она. — Ложечки чайные содой ототрите. А то живете, как вахлаки.
