О случайностях и закономерностях

Для новогоднего корпоратива подготовили капустник на производственную тему, генеральный изображал бобра-строителя, финдиректор — запасливую белочку, юристу Ивановой достался лесник как олицетворение всех и всяческих надзоров. Ужасно глупо, но после трех рюмок очень смешно и бешеный успех.

На следующий день Сидоров подошел как ни в чем не бывало, сказал: «Ксения, я все объясню». И объяснил. И добавил: «Ну что, Новый год даче?» — «Почему?!» — «Я же объяснил! Знаешь, Ксения, тяжело разговаривать с человеком, который тебе не верит! В смысле, мне не верит! Не ожидал!» И оскорбленно удалился в сторону планового отдела.

Днем тридцать первого позвонила взволнованная мама: «Ксюша, Петровне в магазине сказали, в вашем районе завелся маньяк! Подкарауливает женщин! Грабит! Раз маньяк, то не только грабит! Петровна приметы записала, слушай: куртка темная, высокий! Папа говорит, пусть твой Вадим собаку выгуляет, сама не ходи!» — «Мама, — сказала Иванова, — моего Вадима уже нет». — «И слава богу, — выпалила мама, не одобрявшая Сидорова. Помолчала и добавила: — Вот увидишь, Ксюша, оно и к лучшему, погоди, а Новый год ты с кем встречать будешь? С подругой, с Верочкой, что ли? Может, к нам приедешь? Папа бы и с собакой погулял, Ксюша, не переживай, таких Сидоровых в базарный день пучок на пятачок, что из-за них расстраиваться».

Не на что пенять — каков базар, таков и выбор. Но полтора года в песок. За полтора года и к хомяку привяжешься, а тут человек. Хотя и Сидоров.

К подруге Верочке Иванова не поехала, наплела что-то про простуду, мол, боится заразить Верочкиных близняшек. Вечером Тирион принес в зубах поводок, ткнулся мордой, пора, пора. Иванова постояла в прихожей перед зеркалом, нашла седой волос в челке и подумала, что мир разделен очень неровно. С одной стороны — счастье, а с другой — она сама, ее тридцать лет и старость не за горами, сплошь сидоровы да мокрый снег с дождем вперемежку. Хотелось заплакать, но не заплакалось.

В куртке заклинило молнию, дубленку по такой погоде жаль, и Иванова надела не убранный в кладовку папин офицерский ватник. Выглянула в окно, горел только дальний фонарь. Она еще подумала и решительно приклеила усы. Обломись, маньяк. Хорошо, в подъезде никто не встретился. Шли мимо школьного стадиона, как вдруг перед ними из ниоткуда выросла высокая тень и хрипло спросила: «Мужик, закурить есть?» Иванова и не подозревала, сколько мыслей может пронестись в одно краткое мгновение. Но, пока мозг переваривал пронесшееся, подсознание сработало и устами Ивановой выкрикнуло: «Взять его! Тирион, фас! Куси! Фас!»

Тирион взлаял и радостно заскакал вокруг тени, пытаясь на данный момент лизнуть ее хоть куда, а в перспективе подружиться. «Мужик, ты что, рехнулся? Тихо, пес, тихо, хороший песик, это хозяин у тебя ненормальный, — сказала тень, посветила телефоном и заржала, а отсмеявшись, сказала: — Девушка, у вас ус отклеился! Никак примеряетесь к смене пола? Тренируетесь?» Сознание вопило: «Дура! Дура!» Абодрое подсознание выпалило: «Это от маньяков!» — «Сильный ход, — сказала тень, — жаль, я не маньяк, опробовали бы метод. Вот что, давайте-ка я вас провожу, пока вы кого-нибудь до смерти не напугали, все равно в магазин, сигареты кончились, кстати, почему Тирион?» Иванова сказала: «На улице за мной увязался, хромой, безобразный, думала, не вырастет, а он вымахал в громадину, добрый, но бестолковый». — «Да, — сказал несостоявшийся маньяк, — следовало бы назвать Ходором. Усы снимите, мало ли что люди подумают».

В квартире горел свет. «Ксюша, — сказала мама, — почему не предупредила, что простудилась, что дома останешься? Мы от Верочки узнали, а Петровна недослышала, напутала, и не у вас, и не маньяк. Мы с папой тебе не дозвонились, я так перенервничала, а вдруг, мало ли что, решили сами посмотреть, убедиться. Ксюша, что за солдафонский вид?» — «Тетеря глухая твоя Петровна, курица заполошная, меньше бы ты ее слушала, — сказал папа. — А вы кто такой?» — «Кажется, я судьба вашей дочери, увидел ее с усами и сразу понял — судьба, — сказал маньяк. — Так бывает, я читал». — «Бывает, — сказал папа и чмокнул маму в лоб, — по себе знаю, бывает, да, Маруся? Стоп, про усы не понял, что за усы?» — «Ой, да ладно тебе глупости говорить, иди лучше лапы собаке вымой. Ксюша, немедленно сними этот ужас, смотреть страшно, — сказала мама, — а мы, как чувствовали, на всякий случай шампанское привезли и рыбку, и курицу, и оливье. Что за Новый год без оливье, и пирог с брусникой, только с одного бока подгорел чуток, недоглядела, переживала, все из рук валилось. Ну что вы застыли? Полчаса до курантов осталось, поторапливайтесь!»