Новочеркасский расстрел: события, о которых снят фильм Андрея Кончаловского

Хрущёв решил уделять сельскому хозяйству нужно больше внимания и поднять закупочные цены на мясо и сливочное масло. Перед этим много лет подряд каждого 10 марта цены снижались, и сильно, на 10-20%. Люди расслабились — казалось, что страна наконец-то оправляется от разрушений и потерь Великой Отечественной, выздоравливает, наступают спокойные времена. И вот 31 мая 1962 года в центральных газетах публикуется постановление, принятое Советом министров СССР о повышении закупочных цен на мясо, мясопродукты, масло и сливки. Цены повышались на 25-30%, и, как объяснялось, это было сделано «по многочисленным просьбам трудящихся». Именно тогда фраза «по просьбам трудящихся» вошла в советский фольклор.

По всей стране люди приняли это постановление, как плевок в душу. Впервые за многие годы на стенах домов появились антисоветские листовки: «Нас обманывали и обманывают». В Риге, Киеве, Челябинске, Кемерово, Перми, Ленинграде, Тамбове, Тбилиси, Новосибирске и других городах вспыхнули стихийные митинги. Но везде люди покричали-покричали и разошлись по рабочим местам, а на Новочеркасском электровозостроительном заводе митинг перерос в большое антихрущевское восстание.

В Новочеркасске людям было тяжело и без повышения цен. За три месяца до этого рабочим сильно снизили расценки и на треть увеличили нормы выработки. Это была идея директора завода Бориса Курочкина – стране срочно были нужны электровозы, на дирекцию страшно давили из Москвы, и Курочкин решил, что снижение расценок заставит людей работать больше и лучше. Но все и так пахали из последних сил, больше никто просто не мог.

К тому же в одном цеху из-за низкого уровня техники безопасности незадолго до этих событий отравилось 200 человек, в другом заводчане еще в начале весны три дня бастовали, требовали улучшить условия труда. На заводе была неравная, опасная и напряженная обстановка. Жилья для рабочих не строили, людям приходилось ютиться в невообразимо убитых бараках или снимать за ползарплаты какие-то закутки; многие жили в страшной тесноте и бедности. А фоном они постоянно слышали по радио бодрую трескотню про скорую победу коммунизма, большие успехи партии и правительства и песенки вроде «Кукуруза не обуза, урожай всегда дает». Это все оскорбляло и злило.

Постановление о повышении цен вышло в газетах 31 мая. 1 июня рабочие сталелитейного цеха собрались на стихийный митинг. И если в других городах на такие митинги собирался десяток смельчаков, то в Новочеркасске было 200 доведённых до ручки людей. К ним присоединились рабочие других цехов; скоро собралось около тысячи человек, и все пошли к заводоуправлению. К рабочим вышел директор завода. Борис Курочкин не мыслил себя вне завода. Он пропадал в цехах днями и ночами, отлично знал производство, был блестящим инженером и считал большим своим достоинством, что может говорить с рабочими на одном языке. И в ответ на претензии заводчан он бросил:

Считается, что эта высокомерная и тупая фраза и стала спичкой, от которой вспыхнуло Новочеркасское восстание. Один из рабочих нажал городской гудок. Со всех сторон сбегались люди, собралось около 5000 человек.

Заводской художник Королев быстро нарисовал огромные лозунги «Мясо, масло, повышение зарплаты!» и «Нам нужны квартиры». Рабочие пошли на железную дорогу — она проходит совсем рядом с заводом – и перекрыли ее. Поезд «Ростов-на-Дону — Саратов» остановился, пассажиры с ужасом смотрели на раскалённую толпу. В окна поезда летели бутылки и камни.

Протестующих попытался остановить главный инженер завода Елкин – его избили. К вечеру поезд пропустили, но машинист благоразумно вернулся на предыдущую станцию. Днем в Новочеркасск приехал первый секретарь Ростовского обкома партии Басов. Он со свитой из местных начальников вышел на балкон заводоуправления. Люди решили, что их услышали, что начинается диалог, немного успокоились, но Басов начал снова пересказывать постановление о повышении цен...

На балкон полетели бутылки. Директора завода, который тоже попытался взять слово, просто забросали всем, что попало под руку. Начальство отступило. Толпа окружила здание, кто-то сорвал с фасада портрет Хрущёва и поджег его. Басов звонил в Москву, просил ввести в город войска, а протестующие уже начинали штурм заводоуправления, избивая попавших под горячую руку сотрудников администрации.

К восьми вечера у здания заводоуправления появились солдаты. Они стояли у машин и БТРов с каменными лицами, слушали, что кричат им люди. Это был маневр – пока люди отвлеклись на военных, заводское начальство и басов смогли выбраться из осажденного здания. Солдаты уехали, так никого и не напугав: рабочие не могли поверить, что в них, советских людей, будет стрелять их родная Советская власть. Поэтому 2 июня решили пойти в центр, к горкому, захватить телеграф и обратиться ко всей стране. Ночью в Новочеркасске прошли аресты, взяли 22 самых активных бунтарей. В город вошли танки и стали вытеснять людей с территории завода. Оружие военные не применяли, но пошли слухи, что кого-то раздавили гусеницами. Гнев толпы нарастал.

Люди пошли в центр, они несли красные флаги и портрет Ленина. По дороге к рабочим присоединялись горожане, среди них были и подростки, и женщины с детьми. Улица превратилась в живую реку и текла к зданию горкома. Об этом доложили Хрущёву, и он приказал подавить восстание силой. Командующий операцией генерал Иван Плиев приказал двинуть на народ танки.

Выполнять этот приказ должен был генерал Матвей Шапошников. У Матвея Кузьмича была репутация безупречного, абсолютного героя. Он не просто воевал в Великую Отечественную — за героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Два ордена Ленина, три ордена Красного Знамени. Этот человек давно перешагнул через страх, им руководила совесть. «Выполняйте приказ!» — сказали Шапошникову.

Однако генерал отказался открывать огонь по безорыжным. Также утверждается, что он приказал мотострелкам разрядить оружие сдать боеприпасы. Позже у него спросили: а если бы он не отказался выполнять этот приказ, что было бы? «Погибли бы тысячи», — ответил генерал.

Итак, танки просто стояли на мосту. С балкона горкома в мегафон кричали: «Внимание! Немедленно расходитесь!» Но это было уже невозможно — разойтись. Люди стояли на площади, и вся правда их нищей, полуголодной, бесправной жизни была с ними. Протест не был мирным, и состав протестующих не был однородным, это правда. Были среди них и пьяные, и люди с обширным криминальным прошлым. Часть людей с портретом Ленина смогла прорваться в здание горкома, и пока одни с балкона озвучивали свои справедливые требования об улучшении условий труда и снижении цен, другие избивали всех, кто попался под руку, призывали к погромам и расправам, крушили мебель. В городе было страшно.

Два взвода внутренних войск оттеснили протестующих от здания горкома и навели на них стволы автоматов. Сначала они выстрелили в воздух – толпа, как море, подалась назад, заколыхалась... Невозможно было поверить, что сейчас в них будут стрелять не фашисты – свои. И никто не верил. Протестующие пришли под красными знаменами, они надеялись, что их, народная, власть, разберется с ошибками, которые наделало местное начальство, что с ними поговорят, что их услышат. А тут — выстрелы.

Люди снова рванули к горкому, на штурм. Автоматчики еще раз выстрелили в воздух, а потом началась стрельба по людям. Протестующие побежали назад, а на площади остались лежать убитые. Официально считается, что в тот день убили 26 человек и еще 87 ранили. Тела убитых родным не отдали, их хоронили ночью на разных городских кладбищах. Ночью задержали еще 240 человек, но 3 июня Новочеркасск продолжал бастовать, хотя к горкому вышло уже только 500 человек. По городу ползли слухи о сотнях расстрелянных и погибших под гусеницами танков. Силой и обещаниями, кнутом и пряником протест в Новочеркасске на третий день остановили. Рабочим пообещали снизить нормы выработки и наладить в городе снабжение продовольствием.

Что было дальше? 112 человек обвинили – кого в свержении советской власти, кого в бандитизме. Семерых расстреляли, остальные попали в колонию и отсидели по 2-15 лет. Генерал-лейтенанта Шапошникова уволили в запас, исключили из КПСС и завели на него уголовное дело, но, принимая во внимание огромные фронтовые заслуги, дело закрыли. Директора завода, посоветовавшего голодным людям «жрать пирожки с ливером» просто уволили. В Новочеркасск стали вовремя завозить продукты, администрация завода начала строить для рабочих жилье.

Электровозы Новочеркасского завода через несколько лет признали самыми распространенными на железных дорогах мира.
Женщина, у которой во время восстания погиб пятнадцатилетний сын, долго ходила по инстанциям, просила отдать ей его тело, пока не оказалась в психиатрической лечебнице.

А в 1992 году Главная военная прокуратура РФ возбудила уголовное дело по факту новочеркасского расстрела. Его фигурантами были Никита Хрущёв, Анастас Микоян и ещё восемь партийных функционеров. В связи со смертью фигурантов дело прекратили.