«Химия была, но мы расстались»: фотограф, пережившая рак, помогает женщинам

В ноябре 1997 года мама сказала: «Мне не нравится твой кашель, сходи на флюорографию». Потом она скажет: «Ангелы не спали». Но, конечно же, это она спасла мне жизнь. От рака на моих глазах умирала бабушка. Мне было 13 лет. Но после этого я рака не боялась. И когда заболела, долго не могла понять всю серьезность ситуации: хотя мне было 20 лет, я была абсолютным ребенком. Лежала в институте Герцена и рассказывала друзьям, которые навещали меня толпами, что у меня просто какая-то фигня. Потом купила в книжном через дорогу учебник по онкологии, нашла свой диагноз и мгновенно повзрослела от ужаса.

Лечилась я около года. Прошла много сеансов облучения. Поддерживали меня мама, папа, сестра и друзья. В больнице я влюблялась во всех молодых врачей, и мне было даже некогда думать о болезни, я была занята другим. Помню, что я неистово тусовалась в тот год, у меня была просто мегабурная личная жизнь.

Рецидив случился спустя три года. И вот это было действительно страшно. Я прошла 6 курсов химиотерапии и снова полный цикл облучения. Только теперь, начав изучать разные тексты по онкопсихологии для своего проекта, я узнала, что 40% людей после рака страдают ПТСР – посттравматическим стрессовым расстройством. Как после войны. Я была очень потеряна после второго лечения. Пока ты лечишься, ты собран, тебе надо победить, а когда врачи отпускают в обычную жизнь, ты не понимаешь, что делать дальше. С работы меня уволили (я работала брендменеджером крупной косметической компании), я пошла работать к маме в оптику. Но это было скучно, и я решила чему-нибудь учиться. И случайно выбрала фотографию.

Фотографировать я начала от скуки. Поняла, что ничего не понимаю в кнопках камеры. А хотелось разобраться. Попробовала сама, не вышло. Пошла учиться в Академию фотографии, где меня заметил известный преподаватель Андрей Рогозин и через пару занятий перевел из группы для начинающих на профкурс. Это меня вдохновило. Я поехала учиться в Лондон, и дальше все покатилось как снежный ком. С 2003 года я не выпускаю камеру из рук.

Главной моей встречей в карьере стала, конечно, главный редактор журнала Vogue Алена Долецкая. Семь лет я снимала для Vogue и всего остального глянца. Я сняла всех российских звезд и всех западных заезжих знаменитостей. В 2009-м я сняла огромный фотобанк для Сбербанка – это была самая масштабная моя работа. В это же время я начала сотрудничать с благотворительными фондами и делать с ними социальные проекты. Я снимала детей на ИВЛ, детей с ДЦП, взрослых с ментальными нарушениями, истории про усыновление.

Фонд «Подари жизнь» создавался у меня на глазах. История моего знакомства с Чулпан Хаматовой комична и описана в книге «Время колоть лёд», которую написала Катя Гордеева (еще одна моя лучшая подруга и единомышленница). Мы долгое время пытались друг с другом познакомиться, но я стеснялась, а она мне писала письма, на которые я не отвечала. Чулпан думала, что «ну конечно, она же модный лондонский фотограф, ей не до меня». Потом оказалось, что она не отправляла мне эти письма, забывала нажать кнопку «отправить» и год спустя нашла их в черновиках.

Первый раз я снимала Чулпан во время донорской акции в театре «Современник», у меня была огромная камера, я сидела под столом и снимала сквозь какую-то щель. Так мне было страшно. А потом было множество съемок в больнице, для рекламы, для глянца. Она мне доверяет, потому что я могу снять обложку и историю для журнала за 20 минут, быстрее никто не умеет.

Со мной легко на съемках, потому что своих героев я ничего не прошу из себя изображать, не прошу позировать, не прошу делать какое-то специальное лицо. Я люблю снимать, для меня это как дышать, и своих героев я прошу быть в кадре максимально естественными. Это не всем просто, но я всегда восхищаюсь теми, кого снимаю, много хвалю, подбадриваю, бурно радуюсь, когда нахожу верный свет и ракурс, и всегда говорю об этом. Через час абсолютно все расслабляются и начинают верить, что они прекрасны. Я умею это внушить, показать и передать дальше. Так что в съемках со мной легко, и это единственный момент, когда со мной легко. Во все остальные моменты жизни со мной весьма непросто.

В конце 2019 года я подумала, что хорошо бы начать снимать тех, кто лечится от онко, потому что, как правило, внешность сильно страдает во время лечения, а я убеждена, что каждый человек – красивый, и я умею это показать. Я решила, что надо показать миру этих смелых людей. Сначала женщин, потому что тема красоты очень болезненна, а сам рак – вообще стигма.

Проект притянул множество прекрасных людей, у нас собралась отличная команда. Слоган придумал Александр Сёмин, он гений точных формулировок, главный создатель смыслов и лучшей российской социальной рекламы (А еще Александр Сёмин – отец самого известного в Росси ребенка с синдромом Дауна и ведет в Instagram (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) просветительскую страницу для поддержки родителей детей с СД «Папа Сёмы». – Прим. Ред. ). Суть проекта – психологическая помощь, фототерапия. Я покажу миру прекрасных женщин, победивших или побеждающих рак. Станет меньше страха, а значит, больше свободы. И женщины будут получать больше поддержки.

Уже запустился сайт – мояфототерапия.рф. Там можно почитать истории женщин, которые прошли рак, увидеть их фотографии. А можно загрузить свою историю и свою фотографию. Первый кастинг мы провели в июне 2020-го и сразу получили около 70 писем. Я далека от того, чтобы уговаривать кого-то публично рассказывать о своем диагнозе, это личное дело каждого, но я вижу, как много людей готовы делиться своими историями, победами. Делиться, чтобы помочь тем, кто идет за нами, тем, кто впервые слышит свой диагноз, тем, кто растерян и напуган. Показать им, что они не одни, что жизнь дальше – есть.

Я сама только что вернулась из этого самого «больше никогда про рак». Я 20 лет вообще ни с кем об этом не говорила. Тем более публично. Когда я родила двоих детей, Фонд борьбы с лейкемией попросил меня выступить на какой-то выставке с воодушевляющей речью, как онкопобедившую и еще и родившую двоих детей подряд. Я не смогла отказать. Потому что я знаю, как важно знать, что ты не один, ты не первый. Просто 20 лет мне не хотелось об этом даже думать, о каких-то других людях, которым нужна твоя поддержка. Мне было страшно. Но я устала бояться.

Мои дети знают, что я болела. Знают про онкологию, про детей, которые тоже иногда болеют, знают про паллиатив, про хосписы, про жизнь на всю оставшуюся жизнь. Мои дети вообще растут в такой среде, где общение с любыми людьми – норма. У нас есть друзья с ВИЧ, с ДЦП, с тяжелыми ментальными нарушениями, и наши дети, к счастью, общаются со всеми ровно.

У нас трое детей, и начались они с огромной любви. С Валерием Панюшкиным, известным журналистом, мы познакомились в 2004 году в Лондоне. Мы встретились на Пикадилли у памятника Эросу. Кажется, поэтому у нас трое детей. Но рождаться они начали не сразу, сначала мы просто долго дружили. Я была фанаткой Валеры, слушала его «Клинику 22» на «Нашем Радио», читала все его заметки в «Коммерсанте». Я попросила его познакомить меня с врачами Российской детской клиническй больницы, чтобы мне разрешили там поснимать детей. В Англии все волонтерят, пока я училась, я сняла несколько социальных проектов и решила, что в Москве это тоже надо начинать делать. Так я оказалась волонтером-фотографом в РДКБ.

Потом мы стали вместе работать в «Русфонде» и объехали всю страну от Калининграда до Хабаровска, снимали для «Коммерсанта» детей, которым нужна была помощь. А потом у нас стали рождаться дети один за другим. Сначала Вера, через год Надя, а потом мы ждали Любочку, а родился Петя. Удивительно, что нам совсем не пришлось притираться и как-то учиться уживаться вместе, все-таки мы были уже довольно взрослыми людьми, – нам уже 10 лет очень комфортно вместе, мы даже ругаемся редко. Мы живем в собственном доме в 120 км от Москвы.

Мы уехали из города 2,5 года назад и ни разу не пожалели. Дети учатся в обычной сельской школе. У нас есть собака Чарли и два кота – Бонни и Клайд. Вместе мы любим гулять, смотреть кино, принимать гостей, готовить. По отдельности любим пялиться в телефон. Дети – в «ТикТок», я – в «Фейсбук (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)» или сериальчик. Я не запрещаю детям гаджеты. Меня вдохновляет то, что они живут на свободе и дышат воздухом. Здесь нет пробок и людей. Зато есть птицы, лисы, лоси, кабаны и бобры.

Друзья и близкие честно говорят, что это безумие – такой размах, такие бюджеты, такие наполеоновские планы, но они меня все равно поддерживают, потому что я стараюсь очень, хоть и так себе лидер.

А моя команда страдает от того, что я каждый день придумываю что-то новое и заставляю всех все переделывать и работать в пять раз больше, чем договаривались. Мне даже коучи говорят: «Оля, давай следующее "что-то новое" ты предложишь через два месяца». Но я так не могу. Мне надо сейчас.