«Если бы не ты, то бы и не я»: как помогать другим, потеряв любовь всей жизни

Когда Миша в самый первый раз приехал ко мне в Краснодар, на ужин были совершенно несъедобные стейки из индейки. Тогда у меня третий день подряд болела голова, не стоило браться за экспериментальное блюдо, но вышло что вышло. Миша не подал виду, что разочарован или расстроен, и заверил меня, что привык есть всякую гадость и совершенно неприхотлив. Позже я узнала, что он двадцать лет был женат на чудесной женщине, она работала сушефом одного из крутейших московских ресторанов. Так что у Миши была возможность избаловаться в плане еды.

А потом у него случился неприкаянный период, когда он жил где попало, а питался тем, что готовил в микроволновке в офисе или покупал в 7-Eleven или кулинарии «Ашана». В то время самой большой гастрономической радостью для него был домашний суп, который иногда в банке приносил коллега. Так что резиновые стейки и правда не казались чем-то из ряда вон.

Голодное студенчество, еще более голодный декрет, а потом я все время работала на двух-трех работах, так что меня не хватало на то, чтобы даже просто получать удовольствие от еды, не то что готовить. Конечно, хотелось. Я любила и по возможности собирала красивую посуду, копила под отдельным хештегом рецепты. Но готовить — не просто покидать в кастрюльку макароны и сосиски или что попало тушиться в мультиварку, а вдохновенно и вдумчиво творить — получалось очень-очень редко.

Тогда, несмотря на эпический факап со стейками, Миша сразу дал мне понять, что готов помогать мне на кухне всем, чем может. Сам он из прежней жизни вынес только умение запечь курицу на банке, так что стратегическое командование было на мне. А Миша чистил овощи, разделывал мясо, нарезал зелень — всегда только керамическим ножом, он говорил, что так правильно и полезно. Он снимал пену с бульона, бегал проверить, не слишком ли загустел соус, перемешивал в бамбуковой чашке салат.

Стоило мне прийти на кухню и начать копошиться, как Миша тут же появлялся рядом и спрашивал: «Чем помочь?» И чем дальше, тем чаще даже не спрашивал, а просто подхватывал то, что я делаю. Мне казалось, что это похоже на танец — мы умудрялись не мешать друг другу на маленькой кухне, а действовать слаженно. Я знала, какой лопаткой ему больше нравится помешивать терияки в кастрюльке, он — какую чашку мне подать для маринада. Я привыкла сразу же мыть испачканную при готовке посуду, а Миша запомнил настройки плиты и пропорции ингредиентов для разных блюд.

Сейчас я пытаюсь вспомнить и не могу — когда мы решили чаще готовить дома, чем есть в кафе? Когда отказались от полуфабрикатов и поняли, что у нас получается вкуснее? Когда у нас сформировалось свое меню — то, что полезно, не занимает много времени и нравится нам? Все случилось просто и само собой. У меня стало больше времени, а Миша взял на себя половину работы на кухне. Сначала мы купили самую дешевую настольную духовку, а потом обустроили всю кухню по своему вкусу. И даже начали вести кулинарный блог.

Нет. Еда стала моим творчеством. Я случайно наткнулась, а потом стала нарочно смотреть американские кулинарные проекты. Миша переводил мне с английского, помогал подобрать аналоги специфическим ингредиентам, поддерживал мои предложения попробовать что-то новенькое. И, конечно, он ел. Заразительно и с таким видимым удовольствием, что, даже если бы он ничего не говорил — а Миша каждый раз говорил спасибо и хвалил стряпню, каждый раз без исключений, — это зрелище само по себе дарило вдохновение.

Первый и второй завтраки брал на себя Миша (он научился их готовить ради меня, я рассказывала), а потом у нас были обед с обязательным мясным блюдом (иначе Миша не наедался), какой-нибудь перекус на полдник, плотный ужин, фрукты или что-нибудь легкое перед сном. И это притом, что мы постепенно полюбили готовить каждый раз свежее, а не разогревать вчерашнюю еду. Стоило Мише остаться одному дома, все съестное стремительно исчезало. Я уходила к косметологу и час общалась с Мишей только в чатике. Освобождалась, звонила и слышала: «Мне было без тебя скушно и грустно, и я всё-всё сожрал».

Миша радовался как ребенок, когда мы освоили борщ — в точности как тот, что варила его бабушка. Он всегда сам мелко-мелко крошил капусту, как она учила. Когда пирожки оказывались восхитительно нежными. Когда кто-нибудь из знакомых присылал фото еды, приготовленной по нашим рецептам. И грустно думать, что многое не сбылось. Я так и не решилась на шницель по-министерски. Миша говорил, что это одно из его любимых блюд. А я не смогла. Не захотела. Или пшенная каша с тыквой. Он так удивился, когда я сказала, что умею ее готовить, и захотел попробовать. А я все откладывала до случая, а он так и не настал.

После Мишиных похорон я не стала устраивать поминальный обед. Вместо этого оплатила еду для бездомных. Мы оба так хотели, мы говорили об этом — о том, что в такой ситуации уместнее накормить тех, кто по-настоящему голоден. Мы с ним всегда старались откликаться на каждую просьбу о помощи, поддерживать тех, кому трудно, кормить голодных. Теперь я делаю это без Миши, чтобы делать добро от его имени и хотя бы так додать ему то, что я не смогла. Не из чувства вины, нет — Миша не стал бы меня упрекать, и я не буду. Только из любви.

Когда я пишу про Мишу и про нас, иногда сомневаюсь — а он точно был бы не против? Может быть, то, что я рассказываю, слишком личное, может, не стоит? Как, например, про быт и домашние обязанности. Но потом думаю — если бы я сейчас могла спросить у него разрешения, он наверняка одобрил бы всё, что угодно, лишь бы мне было чуть легче. А еще вспоминаю, как спросила у него, не против ли он дать короткое интервью про эволюцию своих взглядов на женский вопрос, и Миша согласился. Нет, он не был бы против, поэтому я расскажу.

С тем, что касалось так называемой мужской работы, у нас никаких проблем не было — Миша умел всё и делал с радостью. Однажды, еще когда он мотался между Москвой и Краснодаром, у нас засорился сток душевой кабины. Я пожаловалась ему в мессенджере, что придется вызывать сантехника, а я так не люблю, когда чужие в доме. Миша написал: «Если до моего приезда терпит, я буду счастлив сделать все сам». Я тогда поулыбалась: «Что, вот прямо будешь счастлив прочищать канализацию?» А он сказал: «Понимаешь, я так соскучился по ощущению своего дома, по возможности что-то делать руками, заботиться. Так что да, это — счастье».

Прошлым летом Миша чинил кнопку к бра, и я вспомнила, как он еще в самом-самом начале подключал кондиционер к проводу, который заложили в стену и так и бросили хвостами наружу. Он долго возился, лежа на животе перед низкой розеткой, потом сказал: «Ну, если я еще не совсем дурак, должно заработать» — и пошел включать предохранитель. «Знаешь, я тогда так переживала», — призналась я потом Мише. «Что, молилась, хоть бы не дурак?» — рассмеялся он. А я переживала, что он огорчится, если что-то не получится.

Про рутинные домашние дела я сразу сказала Мише, что не очень понимаю деление таких обязанностей на мужские и женские и мне бы хотелось, чтобы мы всем занимались вместе. Он согласился, но не все пошло гладко. Оказалось, для Миши главное и основное, что надо делать по дому, — это мыть посуду сразу после того, как она испачкалась, и подметать-мыть полы. Он даже несколько раз выговаривал мне, что я игнорирую эти заботы.

Мы сели и составили список всего, что нужно делать, — вплоть до протирания плинтусов, снятия паутины с усиков роутера и ротации полотенец. Всего у нас получилось больше шестидесяти пунктов, и Миша был невероятно впечатлен. Он даже и не думал о том, что за этим тоже надо следить. Теперь каждый из нас, когда был свободен, делал то, до чего дотягивались руки, — иногда просто заодно. Пошел чистить зубы — вымыл зеркало в ванной. Раз в неделю мы устраивали большую уборку, и Миша брал на себя более масштабные дела, а я возилась с бесконечными мелочами.

Недавно в соцсетях я увидела рассуждения мужчины, что, мол, домашние дела ложатся на плечи женщин, потому что мужчины просто больше зарабатывают. И мне стало очень-очень странно. Миша всегда зарабатывал больше меня — в последние два года его зарплата была втрое больше. Но это никогда не было аргументом — ни в домашних делах, ни в принятии каких-то решений. При чем тут это вообще? Гораздо важнее, что если разделять хлопоты на двоих, то это и быстрее, и веселее, и у обоих останется достаточно сил для отдыха и развлечений.

И если Миша собирал мебель, менял проводку, что-то пилил или прикручивал, я всегда спрашивала его: «Помогать или не мешать?» И что бы он ни ответил, была рядом. За два дня до Мишиной смерти мы гуляли по старым улочкам Краснодара, потом сидели на скамейке, смотрели на закат и долго-долго разговаривали. Миша говорил, что чувствует себя виноватым перед бывшей женой. Он говорил, что не осознавал, как много домашних забот он незаметно для себя переложил на нее, что не понимал, как на самом деле надо делать.

Я знаю, что да, всякое бывало. Но помню хорошее. Как Миша сам выбрал ведро и швабру, самые удобные и продвинутые. Как он по утрам, еще до того, как я просыпалась, успевал подмести кошачью шерсть с пола. Как легко и как правильно с ним было. Спасибо тебе, родной.