«Зачем так много?» Ода блинам и их поеданию

Сегодня ночью мне снились блины. Такие ажурные, в дырочках, с золотистой корочкой по краям.

Впрочем, немудрено, Масленица же. Кажется, что весь окружающий мир сошел с ума. Блины везде. В социальных сетях друзья и знакомые, как оголтелые, щедро делятся фотографиями и рецептами, как самих блинов, так и начинками к ним. В рабочем чате хвастаются достижениями на блинной почве и советуют добавлять в тесто кипяток. В метро орет реклама: «У нас самые лучшие блины, приходите к нам в такой-то ресторан!»

Сын работает поваром в ресторане, вчера у него было 28 заказов на блины, а сегодня надо нажарить еще 60 штук на банкет.

Люди не хотят есть блины просто так, с банальным джемом или сметаной. Нет, подайте-ка нам с жульеном, с хамоном и пармезаном, с курицей-гриль, морепродуктами, на худой конец, с красной икрой.

Жареные солнышки заполонили ум и желудки граждан так, как будто должны заполнить собой недостаток естественного солнца в эти гадкие дни. Впрочем, так, кажется, было всегда. Помните рассказ Чехова «О бренности»?

«Надворный советник Семен Петрович Подтыкин сел за стол, покрыл свою грудь салфеткой и, сгорая нетерпением, стал ожидать того момента, когда начнут подавать блины... Перед ним, как перед полководцем, осматривающим поле битвы, расстилалась целая картина... Посреди стола, вытянувшись во фронт, стояли стройные бутылки. Тут были три сорта водок, киевская наливка, шатолароз, рейнвейн и даже пузатый сосуд с произведением отцов бенедиктинцев. Вокруг напитков в художественном беспорядке теснились сельди с горчичным соусом, кильки, сметана, зернистая икра (3 руб. 40 коп. за фунт), свежая семга и проч. Подтыкин глядел на всё это и жадно глотал слюнки... Глаза его подернулись маслом, лицо покривило сладострастьем...

— Ну, можно ли так долго? — поморщился он, обращаясь к жене. — Скорее, Катя!

Но вот, наконец, показалась кухарка с блинами... Семен Петрович, рискуя ожечь пальцы, схватил два верхних, самых горячих блина и аппетитно шлепнул их на свою тарелку. Блины были поджаристые, пористые, пухлые, как плечо купеческой дочки... Подтыкин приятно улыбнулся, икнул от восторга и облил их горячим маслом. Засим, как бы разжигая свой аппетит и наслаждаясь предвкушением, он медленно, с расстановкой обмазал их икрой. Места, на которые не попала икра, он облил сметаной... Оставалось теперь только есть, не правда ли? Но нет!.. Подтыкин взглянул на дела рук своих и не удовлетворился...

Подумав немного, он положил на блины самый жирный кусок семги, кильку и сардинку, потом уж, млея и задыхаясь, свернул оба блина в трубку, с чувством выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот... Но тут его хватил апоплексический удар».

Это, на минуточку, 1886 год. С тех пор мы, как нам кажется, не так много едим. Ну, на Новый год разве что, да вот — на Масленицу. Едим так, как будто на самом деле собираемся все сразу и дружно соблюдать потом Великий пост.

Даже дети впадают в эйфорию. Вчера, например, я пришла с работы, а младший сын спрашивает: «Ты будешь есть подошвы слона?» Пока я соображала, что это может быть такое, он вынес с кухни тарелку с блинами. Черными. Натурального черного цвета блинчики, не сгоревшие. Он увидел черную муку, которую обычно используют в макарунах, и решил, что это будет отличным началом его поварской карьеры — испечь черных блинов. Кстати, вкусно было, хотя и очень-очень странно. И да, у него в школе будет представление к Масленице, и мне предстоит нажарить стопку благословенных блинчиков, немного, штук 50−60.

После мы стонем, хватая себя за бока — нет, ни единого блинчика больше! Но видим их — и теряем волю и рассудок.

После каждой Масленицы мне кажется, что блинов я не захочу еще год точно. Разве что к осени, когда похолодает, когда опять не будет хватать солнышка.

Ну, хотя бы на тарелке...

Я, кстати, добавляю в тесто газировку, для кружев и дырочек. А какие вы жарите блины?