Бабушки живо обсуждают всех вокруг: вон, лысый в трусах пошел!
Ещё какие-то пятьдесят лет назад на месте московского квартала, в котором я живу, стояли деревни. Их сравняли с землёй и построили многоэтажки. Часть деревенских жителей переселили в эти новостройки. Они переезжали туда, не успев стряхнуть землю с корней, со своими привычками. Старожилы вспоминают, как в конце 60-х в колодцы дворов выносили столы и что-то праздновали все вместе. Про это снят прекрасный фильм «Белые росы». Сейчас подобное трудно себе представить: во дворы разрешается выносить только мусор, а не радость жизни.
Краем, по касательной, я зацепил те времена, когда старики во дворах сидели в своих почётных ложах на лавочках и смотрели за театром окрестной жизни. Поэтому, в ностальгии, я радостно приветствую любые проявления старого советского общежития, которые порой случайно проскальзывают в затворничьем укладе современной Москвы.
В нашем дворе есть несколько персонажей, которые, на мой взгляд, и делают наш дом домом.
Во-первых, две бабульки со второго этажа. У них есть интересная привычка: сутки напролёт они беседуют друг с другом со своих балконов, расположенных по соседству. И в дождь и в зной, что называется. Казалось бы, куда удобнее было бы просто зайти к соседке в гости через дверь, и там в гостиной или на кухне обсудить мировые проблемы. Но нет.
Это же бабушки, чьё детство прошло в тех самых деревнях, которые покоятся под фундаментом их многоэтажки. Деревню разрушили, но только не у них внутри. Эти двое состарились в классических деревенских бабушек, которые и дня не могут прожить без театра реальной жизни.
Старушки с раннего утра занимают места в своих ложах бенуара и живо обсуждают все, что происходит внизу. Я каждый раз выхожу на пятачок перед домом собранным и сосредоточенным, словно на сцену. Я чувствую, как на меня наводят невидимый лорнет. «Смотри, вон лысый опять в трусах на ночь глядя куда-то пошёл, бесстыдник», — слышу я глас с небес. Это они про меня, да. Про то, как я иногда вечерами отправляюсь играть в футбол. И трусы на мне, соответственно, не семейные, а футбольные — ничего бесстыдного.
Во-вторых, женщина у первого подъезда. Она часто выходит покурить во двор и каждый раз с наслаждением затягивается, как в последний раз. Выглядит она болезненно.
Я наблюдаю за ней уже несколько лет. Чем дальше, тем больше она сама тает, под стать сигарете в её пальцах. Проходя мимо первого подъезда, я боюсь однажды не увидеть эту женщину перед ним. Но пока она там, крепко держится за свою папироску. Возможно, для неё это последняя связь с этим миром.
В-третьих, из всех местных жильцов особенно выделяется статный мужчина лет шестидесяти. Он постоянно торчит на улице, с утра и до позднего вечера. Домой этот шатун заходит только на несколько часов для сна. Скорее всего, в квартире его никто не ждёт. Говорят, она у него трёхкомнатная. Есть такая стадия одиночества, при которой на улице человеку уютнее, чем дома.
За этим мужчиной водится одна невероятно милая привычка: ранним утром в тёплое время года он спускается вниз на лавочку в тапочках и красивой пижаме с чашечкой кофе.
И все мы, незнакомые друг с другом жильцы дома, спешащие спозаранку на работу, при виде этого мужчины становимся роднее и ближе, ровно на одну чашечку кофе. А наш проходной двор, захламлённый машинами, становится чуть-чуть домашнее, ровно на пижаму и тапочки.
Эти персонажи, которых кто-то, возможно, посчитает фриками, на самом деле являются ангелами — хранителями нашего дома. В огромном городе, где даже коты в подворотнях день ото дня разные, так хочется постоянства.
Эти персонажи одним фактом своего неформатного существования доказывают, что в безликом мегаполисе пока ещё живут люди.
Источник: Олег Батлук/Фейсбук (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)