В 1978 году японский робототехник и инженер Масахиро Мори исследовал эмоциональную реакцию людей на роботов. И поначалу эта самая реакция была предсказуемой: чем больше робот был похож на человека, тем привлекательнее он казался. График симпатии стремился вверх. Однако затем наступал странный спад.
Эффект «зловещей долины»: почему гномы в «Белоснежке» никому не нравятся
Среди множества претензий к новой экранизации «Белоснежки» отдельно стоят гномы (семеро в ряд). На то, чтобы сделать их анимированными, Дисней пошла вынужденно: после заявления Питера Динклэйджа о том, что гномы в исполнении актеров с дварфизмом — это обидный стереотип. Казалось бы, какой подвох мог ожидать студию с гномами нарисованными? Подвох называется «эффект зловещей долины», свое название он получил во время серии экспериментов, которые исследовали, почему людям иногда жутко смотреть на роботов.
Кадр из к/ф «Белоснежка»
Вообще по большей части антропоморфные черты у машин — абсолютно ненужная для функционирования история. Однако они помогают решать, например, антивандальные задачи. Вспомните робота-доставщика от Яндекс — когда машина с явно угадываемыми чертами человеческого детеныша пытается протиснуться вместе с вами к светофору, вы воспринимаете её попытки как робкие (хотя они просто аккуратные) и, умилившись, пропускаете вперед. Когда такой робот застревает в сугробе, помогать бросаются со всех сторон: спасаем малыша! Представим, что этот робот выглядел бы как непроницаемая коробка на колесах. Как бы вы сейчас ни примеряли на себя те же умилительные чувства, но нет. Разработчики не дураки. Сделали машину миленькой, человечной, чтобы другие люди воспринимали ее как свою и не вандалили.
Почему же по мере роста антропоморфизма восприятие зрителя разворачивается в противоположную сторону? Откуда этот провал графика, который и назвали «эффектом зловещей долины»? Откуда ощущение чего-то жуткого, если, казалось бы, мы максимально приближаем искусственное создание к живому человеку?
Оказывается, пока человеческие черты придаются персонажу в легком и/или слегка утрированном виде, мы воспринимаем это как честную условность. Вспомним симпатичных нам мультяшных героев, которые вроде люди, но пропорции у них сильно искажены, ноги слишком длинные, глаза слишком большие, худоба слишком впечатляющая — в общем, все похоже, но мы точно знаем, что это условно, нереально, это мультяшки. А вот когда персонаж уже «слишком» человек — может наступить тот самый эффект. Наша симпатия резко падает, мы чувствуем: с героем «что-то не так».
Обычно режиссеры и художники эксплуатируют этот эффект вполне сознательно. Знают, как нагнать ужаса, чуть подкрутив или, наоборот, недокрутив сходства. Наше восприятие созданий вроде зомби — тоже основано на этом эффекте. Как будто бы совсем человек, но эти ломаные движения, этот странный взгляд, эти волосы на лицо... Ух. Перед глазами девочка из фильма «Звонок», например.
Однако иногда «эффект зловещей долины» выходит из-под контроля и появляется сам по себе там, где его не ждали. Это чувство легкой (а иногда и тяжелой) жути знакомо каждому, кто видел достаточно видео, созданных нейросетью. ИИ-герои могут быть очень человечными, и внезапно ррраз — отворачиваются от тебя одной головой. А тело остается на месте. И даже если анатомия действует в кадре вполне функционально, все равно нет-нет да промелькнет что-то странное, дикое, смешное.
Когда Фрейд исследовал феномен «жуткого», пытаясь разобраться, что внушает нам отвращение и страх, он формулировал этот так, что вопреки всеобщему мнению, жутко нам становится не от столкновения с чем-то неведомым и чужеродным, а, напротив, с тем, что нам хорошо знакомо. То, да не то. И ссылался на работу другого психиатра, немца Эрнста Йенча, в которой тот анализировал рассказ Гофмана «Песочный человек». Слишком реалистичная кукла Олимпия из этого рассказа вызывала у читателей жуть. Это соответствовало одной из ситуаций, которые Фред обозначал как потенциально жуткие для читателя: когда живое имеет признаки неживого и наоборот.
Гномов в «Белоснежке» должны были играть живые актеры с дварфизмом — карликовостью. В Голливуде их достаточно, один из самых известных — великий (без иронии) Питер Динклейдж, звезда «Игры престолов». Именно он сделал то самое заявление: гномы в исполнении людей с карликовостью — это обидный стереотип, который держит хороших актеров в рамках раз и навсегда закостенелого образа, смешного карлика, сказочного персонажа. Питер, безусловно, прав. В сценариях про «обычную» жизнь людям с дварфизмом пока не находится места, образы им достаются если не сказочные, то весьма экзотические. И Дисней, конечно, спорить с Динклейджем не стала. Объявила, что гномов нарисует.
Но остальные-то актеры — живые. Что пришлось сделать студии? Нарисовать гномов максимально «человеческими». Реалистичными. И при этом надо было сделать их «сказочными». И при этом отстроиться от образа гномов в исполнении людей с дварфизмом. И при этом... В общем, у них, очевидно, не получилось. И это, увы, вышло немного страшно. Киножурналистка Татьяна Шорохова в своей рецензии на «Белоснежку» предположила, что это именно она — «зловещая долина».
Можно, конечно, все списать на «просто плохую анимацию». Но плохая анимация объясняет не все. В конце концов вкусы у всех разные, «Поток» шеймили за «ужасную плоскую анимацию», и это было, конечно, вкусовщиной, и эффект, который оказал мультфильм за зрителя, говорит сам за себя. А с гномами, все ж таки, не только анимация случилась. Вы уже видели? Согласны?